НЕ Жизнь без тебя
Я проснулась от дикого желания. Наши тела не смогла разлучить ни ночь, ни крепкий сон, они так и остались сплетёнными. Я уткнулась носом в Витькино плечо, глубже вдыхая его запах и ещё больше возбуждаясь от ощущения вибрирующего тепла, поднимающегося от поясницы и угрожающего снести голову. Витька спал: его лицо казалось трогательно-беззащитным. Я провела ладошкой по небритой щеке, и его губы тут же зашевелились, выпрашивая поцелуй, а рука крепче сжала мою талию. Я поцеловала его в шею, в то самое место, где кожа особенно чувствительна, а сердце заходится от страха, перемешанного с восторгом. Моя левая рука в это время медленно спускалась вниз, лаская пальцами густую поросль мягких волос на груди и на животе. Я откинула одеяло и, любуясь его крепким и ладным, созданным для меня телом, умирая от желания, медленно легла сверху, впуская его в себя.
С Витькой было иначе, чем с другими мужчинами, с ним я шла в противоположном направлении: не к оргазму, а от него, притворяясь, что я ничего не чувствую, оттягивая и замедляя его неукротимость, играя сама с собой, пока наслаждение, подобно океанской волне, не накрывало меня в самый неожиданный момент. Но сегодня я забыла о своей игре, поглощённая новым ощущением жара в пояснице, поднимающегося выше и заставляющего сжиматься сердце и перехватывающего горло. Это было так удивительно, что на какой-то момент мне показалось: это лучше, чем оргазм, пока он собственной персоной без приглашения, не прокатился по моей спине до макушки. Наши стоны замерли в тишине дома. Потом я долго прижималась к Витьке, плача от нахлынувшего чувства опустошённости, беззащитности и полной зависимости от него. С трудом взяв себя в руки, я откатилась на свою подушку и закрыла глаза. На какой-то момент мне показалось, что я умерла, пока не услышала насмешливый Витькин голос:
— Мне кажется, ты меня изнасиловала.
Я открыла глаза. Витька, приподнявшись на локте, с интересом изучал моё лицо.
— Неправда, ты не сопротивлялся, — словно со стороны услышала я свой слабый голос.
— И что самое страшное: похоже, ты испытываешь от этого особый кайф. Я, конечно, знал, что ты ненасытная, но теперь я совершенно не понимаю, как с тобой справляться. А, между прочим, вчера перед сном ты кончила девять раз и только после этого согласилась заснуть.
Я шутливо заслонилась руками, изображая несвойственную мне стеснительность, но Витька тут же убрал их, целуя мои мокрые от слёз щёки.
— Как так можно, ты даже доводишь себя до слёз?
— Вить, — я прижала его руку к пояснице, — сегодня я почувствовала кое-что здесь, а потом это поползло вверх по спине и вышло из головы.
Витька смотрел на меня, не мигая прозрачно зелёными глазами.
— Ты притворяешься или на самом деле не знаешь, что это такое?
— Не знаю. Но должна признаться, что это едва ли не лучше, чем сам оргазм. Внутри тела словно закручивается спираль и выходит из макушки.
Витька нежно поцеловал меня в лоб.
— Ты, наверно, книжки только пишешь, но не читаешь?
— Почему я читаю. Чехова, Бунина. — Я помолчала. — Достоевского.
— Они точно об этом не писали, — развеселился Витька. — Хотя не факт, что не испытывали. Это кундалини, детка.
Меня так потрясло первое слово, что я даже не возмутилась из-за «детки», хотя ненавижу, когда меня так называют.
— Что?!
— У тебя случился приступ кундалини. Змея, до сих пор спавшая здесь, он приложил руку к пояснице, отчего по ней прошла сладкая дрожь, развернулась во всю свою длину.
— Знаешь, это очень волнующе, что бы это ни было, — заметила я. — До сих пор чувствую отголоски оргазма.
Витька откинулся на свою подушку и заметил, глядя в потолок.
— Я устал тебе завидовать. У меня один оргазм, у тебя девять. Тебя не нужно готовить и ласкать, с тобой я, вообще, не понимаю, кто кого имеет. А теперь у тебя ещё и змея.
Не в силах лежать, я снова прильнула к нему.
— Ты во мне что-то открыл. Всё это счастье только благодаря тебе. Ты самый лучший. А ты сегодня ничего не почувствовал особенного?
Витька нахмурился, между бровей образовалась складочка, которую я так любила.
— Как тебе объяснить, я чувствовал это через тебя. Моя змея ещё спит, но я тащился от твоей.
— Может, твоя вечером проснётся, а? — я нежно потёрлась носом об его плечо, готовая замурлыкать.
Витька крепко и вместе с тем нежно взял меня за волосы и заставил поднять голову:
— Я не ослышался? Вечером? Опять?!
— Ну… Только ради змеи. Твоей.
— Да ты сексуальная маньячка. Вечером мы будем смотреть телевизор. Как настоящая семейная пара.
Я рассмеялась. Как здорово звучит «смотреть телевизор». Да не буду я его смотреть, я буду смотреть на Витьку и держать его за руку, балдея от того, что мы вместе и больше не расстанемся. И чувствовать себя обычной влюблённой дурочкой. Тут, в подтверждение моего счастья, вышло солнце, и я, засмотревшись на видневшийся в проёме окна коричневый ствол сосны на фоне голубого неба, почувствовала себя пронзительно счастливой.
Витька! Лето! Счастье!
Витька потянулся и встал с постели. Подошёл к окну, сощурился на солнце, становясь всё больше похожим на объевшегося кота. Я тоже вскочила и обняла его, потянувшись за поцелуем, который тут же получила вместе с возникшим опять волнующим чувством в пояснице. Усмехнувшись, Витька слегка меня отодвинул:
— Может всё-таки хватит?! Если ты чувствуешь, чувствую и я. — Он опустил вниз глаза и усмехнулся. — Ну вот, он тоже чувствует. А вообще-то я хочу есть! Может быть, мисс кундалини, соизволит меня покормить завтраком?
Есть рядом с Витькой всегда было для меня счастьем. Он становился таким молчаливо-забавным и серьёзным. Ел аккуратно, не спеша, не оставляя крошек, и я больше наблюдала за ним, чем поглощала пищу. Рядом с ним у меня пропадали все желания, кроме одного.
Я мысленно перебирала содержимое холодильника, сокрушаясь, что возвращаясь поздно вечером с просмотра, поленилась заехать в супермаркет. Хозяйка из меня та ещё. С тех пор, как мама уехала, я, вообще, перестала готовить.
— Могу испечь блинчики, — наконец, сообразила я. — С клубничным вареньем.
— Ты сама варила?
— Ты видел хоть одну грядку? — возмутилась я. — Варенье подарила благодарная клиентка.
— А что тебе дарят благодарные клиенты?
Я усмехнулась, взъерошив Витьке волосы.
— Ты ревнуешь?
— Я расчленю тебя, если ты мне изменишь.
— А я тебя, — тут же парировала я, накидывая халат. — Ладно, я в душ и на кухню.
— А я пойду, посмотрю, как Алёнка.
Мы жили вместе уже неделю и, честно говоря, я не знала, что делать с его дочерью. Если раньше мне казалось, что мы подружимся, то это чувство исчезло на следующий же день, когда Витька перевёз их вещи.
Девочке не нравилось абсолютно всё в моём доме. Диван был слишком жёстким, комната тёмная и неуютная. Она не хотела есть и целыми днями сидела, словно нахохлившийся птенец с растрёпанными волосами. Гулять она отказывалась, играла в игры на компьютере или смотрела мультики.
Сначала я терпела, но последнее время мне всё чаще хотелось её вздуть, и я старалась общаться с ней пореже, удивлялась, куда же подевались наши хорошие отношения, когда она упрашивала меня научить её плавать. Теперь, когда я ей предлагала пойти на озеро, она смотрела на меня, словно я предложила ей прыгнуть в пропасть.
— Не знаю, что делать, — сокрушался Витька. — Алёнка ревнует меня к тебе. Я больше не буду тебя обнимать, когда она рядом.
— Мне кажется, мы тебя разорвём.
Витька улыбался, но в глазах была грусть, которой я боялась. Что, если мы не уживёмся вместе, и он будет вынужден уехать? Нет, я не смогу без него. Мне самой было страшно от того, насколько я потеряла голову. Мне даже казалось, что от счастья и секса я поглупела. И это было ещё страшнее, чем тогда, когда мы просто встречались. Это было во второй раз. В тот раз я оказалась почти на помойке. Где я буду, если это снова случится?
Милый-милый, кукольник, оставь же мне этого мужчину, без которого я не могу жить!
ГЛАВА 2
Приняв душ, я спустилась вниз на кухню. Мне казалось, что я свечусь изнутри. «Надо бы узнать про кундалини побольше», — мелькнула мысль, появившаяся от непроходящего ощущения в пояснице, которое невозможно описать словами. Покалывание, возможно, бурление. Наверно, слово «жизнь» подходило больше всего. Это место, в основании позвоночника, сегодня получило своё рождение.
Я достала муку, миксер, молоко и яйца и стала замешивать тесто. Стоило брызнуть на сковородку масла, как запел мобильный.
— Девушка, никак не могу дозвониться. Квартиру продаёте? — женский голос звучал напряжённо.
— И не одну, — усмехнулась я, прижимая трубку ухом. — Я риэлтор.
— Понятно. Аминьевское шоссе интересует. Трехкомнатная. Посмотреть хочу через полчаса.
— Через полчаса никак не могу, я за городом и, вообще, сегодня это не очень удобно, — я бросила взгляд в окно на сосны. Можно было бы пойти с Витькой и Алёнкой поплавать или погулять по лесу. А потом приготовить что-нибудь на мангале. Слишком хороший день, чтобы тащиться в Москву на просмотр.
— Девушка, умоляю. Вопрос жизни и смерти. В понедельник на сделку собирались, а наша альтернатива подвела, цену подняли. Мы сразу с авансом едем. Может, там есть кто в квартире?
— В том-то и дело, что у меня ключи, — во мне включился азарт риэлтора. Да и деньги были, как всегда, нужны. Я уговорила маму ещё остаться в Испании подлечиться, пока Витька с Алёнкой осваиваются в Двенадцати соснах.
— Девушка, я буду так вам благодарна, — настаивал женский голос.
Я нахмурилась, обратив внимание, что блин слегка подгорел.
— Ладно, перезвоню, — я поспешно бросила готовый блин в кастрюльку и задумалась. А, может, пусть Витька побудет со своей дочечкой вдвоём? Или он хотел побыть со мной?
Да где же он?
Я прислушалась. Сверху доносились приглушённые голоса и, хотя слышно было плохо, мне казалось, что Алёнка опять капризничает. Ох уж эти дети. Мне не терпелось узнать о Витькиных планах, прежде чем перезвонить клиентке, но Витька так долго не спускался, что я приняла решение поехать в Москву.
К тому моменту, когда любимый появился, я уже напекла гору блинов и даже успела накраситься. Витька обнял сзади, пощекотал усами шею.
— Хозяюшка, — промурлыкал он в ухо. — Я отставила сковородку и прижалась к нему всем телом.
— Пока некоторые прохлаждаются, другие готовят завтрак.
— Ну я заслужил, разве не так?
— Заслужил, — я потёрлась носом и почувствовала свежий аромат воды после бриться и мягкость кожи. Надо заставить его бриться на ночь, а то сплошное раздражение на лице.
Почувствовав запах, я поспешно отстранилась, снимая поджаренный блин.
— Чуть не сожгла.
Я снова посмотрела на Витьку. Вид у него был расстроенный, довольная кошачья усмешка исчезла. В глазах затаилась боль.
— Что-то не так? — спросила я, уже зная ответ.
— Не пойму, что опять с Алёнкой. Она любит блины, а сказала, что не хочет есть. С трудом заставил умыться.
Мне не хотелось думать, что это из-за меня, пока Витька смущённо не сказал:
— Крис, ты не обидишься, если я возьму блинов и пойду к ней?
— То есть ты со мной даже завтракать не будешь?
— Но Алёнке надо поесть, она вчера не ужинала.
Конечно, моё хорошее настроение тут же испарилось, но я взяла себя в руки.
— Хочешь баловать её, иди. Но я бы на твоём месте заставила её поголодать. Варенье в холодильнике.
Витька дипломатично промолчал, откладывая стопку блинов на две тарелки и, поливая их вареньем.
— Наверно, очень вкусно.
— Наверно, — я вздохнула. — Оставляю вас вдвоём. Мне нужно в Москву квартиру показать, очень срочно.
— Хорошо. Я попробую уговорить Алёнку искупаться.
Я повернулась спиной, чтобы он не видел выступивших слёз. Господи, этому мужику, которого я так люблю, когда-нибудь будет дело до меня? Даже когда мы вместе, он больше думает о свой дочери, чем обо мне.
В машине я без конца переключала радио: любая музыка раздражала меня. Теперь мне не нравилось даже солнце, заставляющее напрягать зрение. День, такой яркий и солнечный, утратил свою привлекательность. Даже кундалини обиженно свернулась и больше не напоминала о себе. Не могу сказать, что я злилась на Витьку, я злилась на себя, а точнее на свою зависимость от него. Он уже жил вместе со мной, а я всё равно не могла успокоиться. И ещё эта маленькая дурёшка. Ведь когда-то для неё было счастьем поиграть со мной в бадминтон или поплескаться в озере. Кто бы мог подумать, что всё так сложится?!
Удачный просмотр вернул мне хорошее расположение духа. Клиентка пообещала в понедельник внести аванс и уже в конце недели выйти на сделку. Сунув ей визитку, я, помахивая ключами, направилась к своей Кошке — как я любила называть машинку — как вдруг меня посетило желание съесть мороженое. Жарко неимоверно. Промокнув лоб бумажным платком, я решила обойти дом в поисках магазинчика. Зайдя за угол, заметила вывеску «Центр Прана». Йоговский центр? Заснувшая змея слегка шевельнула хвостом, напоминая о себе, и я с некоторым волнением спустилась вниз по ступенькам в подвал. Над пустующей раздевалкой висела надпись «Прелестные йоги и йогини», надевайте бахилы", которую я проигнорировала. Пусть полы почаще моют. Центр казался вымершим, похоже, жара отправила всех прелестных на дачи и водоёмы. Тридцать градусов — не время для тренировок.
За стойкой сидела девушка с короткой стрижкой. Я направилась к ней, не зная что говорить, но её улыбка оказалась по-настоящему приветливой, так что я расслабилась и решила действовать экспромтом.
— Здравствуйте, чем могу помочь?
Я улыбнулась в ответ и неожиданно для себя сказала:
— Я бы хотела посещать занятия по кундалини.
— О, йога кундалини, — она снова улыбнулась, чем слегка меня смутила. Не видит ли она мою змею? — К сожалению, у нас нет такой практики. — Но у нас есть цигун и как раз сейчас будет занятие. Опытный инструктор. Если вы согласитесь, то, похоже, сегодня занятие будет индивидуальное. — Она обмахнулась журналом и улыбнулась. — Жара. Все на дачах. Пользуйтесь моментом.
Название «цигун» застало врасплох. Для меня это была высшая математика. До сих пор я прекрасно обходилась без китайской экзотики. Но моя поясница продолжала вибрировать, вовсе не желая мороженое.
— Что хоть это такое? — спросила я, чтобы потянуть время.
— Вот Николай идёт, он вам гораздо лучше объяснит.
Я проследила за взглядом девушки и увидела инструктора. Наверно, так Христос ходил по воде: его босые ноги, словно не касались земли. Он не шёл, а плыл по воздуху, и по какой-то непонятной причине пространство вокруг меня теперь стало принадлежать ему вместе со мной. Одет он был, несмотря на жару, в чёрное кимоно с длинными рукавами. Среднего роста, обычного телосложения. Каждое движение наполнено силой, даже силищей, причём не внешней, а внутренней. Подойдя ко мне, он улыбнулся:
— А вот и моя первая ученица.
Чуть ли не впервые в жизни, я потеряла дар речи. Смотрела в карие глаза инструктора и понимала, что из меня чудесным образом уходит напряжение, в котором пребывала.
— Николай, — девица за стойкой смотрела на него не влюблёнными, а преданными глазами. Казалось, повелит он ей умереть, она тут же рухнет на месте, — девушка интересовалась кундалини йогой.
В этот момент мне захотелось её удушить. Это было всё равно, что рассказывать священнику про оргазмы на исповеди. Я смутилась, покраснела и неожиданно закашлялась, поперхнувшись воздухом. А инструктор каким-то особенным, почти не касающимся меня поглаживанием по спине, прекратил мой позор. При этом мне показалось, что я немного выпрямилась, а кундалини приветственно завиляла хвостом.
Некоторое время мы сканировали друг друга, то есть сканировал он, а я обмирала от растекающегося по телу покоя и блаженства.
-Ну так что, идёте на занятие?
Интересно, кто-нибудь смог бы ему отказать? Я кивнула несколько раз, как болванчик и сделала шаг к нему.
— Занятие стоит пятьсот рублей, — напомнила девица за стойкой.
— Ах да, — я послушно полезла в сумку за кошельком, но Николай снова каким-то неуловимым движением, почти не касаясь, потянул меня за собой.
— Дашенька, первое занятие в подарок. Вы забыли?
Я шла за ним, словно на верёвочке. Моя воля прекратила своё существование, но мне было удивительно хорошо.
Николай привёл меня в небольшой зал, в углу которого лежали аккуратно сложенные круглые подушки, а на стенах висели фотографии, закрученных в разные позы прекрасных йогов и йогинь. На передней стене красовался постер обнажённого мужчины в профиль, испещрённый чёрными линиями и точками. Возле коврового покрытия Николай остановился и задумчиво окинул меня взглядом.
— Босоножки придётся снять, каблуки на занятиях ни к чему.
Голос у него был удивительно мягким и обволакивающим.
Я послушно расстегнула ремешки и шагнула босиком на ковёр.
Он остановился у плаката.
— Вы что-нибудь знаете о цигуне?
— Нет, — тихо ответила я, чувствуя себя полным невежеством.
— Ну и хорошо. — Николай улыбнулся. — К сожалению, сейчас существует слишком мало преподавателей, которые сохраняют китайские традиции. — А раз вы никуда не ходили и ничего не читали, значит, вас не придётся переучивать, и мы начнём сначала и начнём правильно. Итак, цигун — работа с энергией. Цин — энергия, гунн — работа.
Пока он рассказывал про возвращение энергии жизни через расслабление, собирание и выстраивания тела, сознания и духа, про открытие энергетических каналов и какие-то чудесные пронизывающие тело меридианы, я с трудом заставляла себя сосредоточиться. Некоторые слова проплывали мимо, и я совершенно не могла догнать их смысл. Знала я лишь одно, что совершенно зря не начала заниматься этим раньше. Мне было бы гораздо легче жить, если бы я могла управлять своей энергией. А если бы ещё и энергией других, как он, моя жизнь превратилась бы в сказку.
— Ну что, перейдём к разминке, а потом к медитации?
Медитация? Что это? При одном слове я почувствовала, как кундалини шевельнулась. Видимо, моя змея знала об этом больше, чем я. Как бы это набраться смелости и спросить Николая, что со мной происходит?
Но, видимо, цыганист, умел читать мысли. Он как-то очень пристально посмотрел на меня и вдруг спросил:
— А что вас привело в центр йоги в такую жару?
Я смутилась и залилась краской, но потом твёрдо подняла голову. Эх, была, не была.
— Дело в том, что сегодня … после… Нет, во время… — Я чувствовала, что покраснела и вспотела и порадовалась, что в зале спущены шторы. — Ну вы понимаете…
— Отношения между мужчиной и женщиной — это обмен мужскими и женскими энергиями. Инь и ян. Это прекрасно.
От его слов я осмелела и уже вполне внятно рассказала про сегодняшние ощущения во время и после секса.
— Хм, интересно, — Николай тремя пальцами поглаживал небольшую бородку, которую я только что заметила. — Говорите, никогда раньше кундалини не занимались?
— Нет.
— Ну что ж, вам повезло. Люди годами добиваются того, что у вас получилось, так сказать, совершенно случайно. Вы, наверно, очень любите этого мужчину.
Я глупо хихикнула:
— Да уж, можно и поменьше.
— Это здорово. — Он замолчал, а я вдруг почувствовала, тёплые потоки снизу вдоль позвоночника. И в этот момент ко мне пришло внутреннее знание, что Николай испытывает тоже самое. Некоторое время мы молчали, охваченные какими-то прекрасными ощущениями, происходившими в наших телах. И если раньше я ощущала это в позвоночнике, то теперь приятные покалывания распространялись на пальцы ног и руки, которые мгновенно стали горячими.
Николай улыбался.
— Что-нибудь почувствовала?
Почувствовала?! Да он шутит?! Это был волшебный энергетический секс, а ведь мы даже не прикасались друг к другу.
— Руки горячие стали и ноги. Покалывание. Потоки тепла вдоль позвоночника. И мне показалось, что вы… — я смутилась.
— Да, верно, — Николай даже не улыбнулся. — Надо учиться доверять себе. Тебе не показалось. Поскольку я уже больше десяти лет занимаюсь духовными практиками, я, конечно, знаю, что такое. И сейчас твоя кундалини узнала мою. А я немного тебе помог.
Это было бы здорово, если бы не было так неприлично. Интересно, он всем так помогает? Не зря та девица за стойкой смотрит на него такими глазками.
— Тебе нужно заниматься. То, что пришло к тебе через любовь к мужчине — это подарок. — Я улыбнулась, вдруг испытав прилив нежности к Витьке. Ведь всё это благодаря ему. Мои мучения выросли в змеёныша. — Будь готова к переменам в своей жизни. Могут измениться твои привычки в питании. Ты откажешься от мяса.
— Уже отказалась, — тихо сказала я.
— Здорово. Если ты будешь это развивать, разовьются и другие способности, такие, как яснознание, яснослышание. Мир вокруг тебя изменится. Ты будешь лучше чувствовать, еда станет вкуснее, цвета ярче. Ну, если будешь практиковать, конечно.
— А как практиковать?
— В медитациях.
— Но я никогда…
— Сейчас и попробуем. Бери подушку и садись по-турецки.
Я порадовалась, что надела свободные шорты до колен, которые не стесняли движений. Николай положил подушку напротив меня и подошёл ко мне, правильно меня усаживая. Убедившись, что мне удобно, он положил руку мне на макушку и попросил закрыть глаза.
Я чувствовала тепло его руки даже после того, как он отошёл, чтобы сесть напротив меня. Я затрудняюсь сказать, сколько мы сидели друг против друга. Когда я услышала его «возвращайтесь», мне показалось, что я была далеко от реального мира.
Выйдя из центра, я осознала, что после медитации и не вспоминала о Витьке. Сейчас меня даже не волновало, что происходило в Двенадцати соснах, как я привыкла называть свой коттедж в Кратово. Я чувствовала себя наполненной силой и уверенностью в себе. Мне было хорошо самой с собой, и я не зависела от радостей или печалей внешнего мира.
«Какая прекрасная вещь этот цигун», — подумала я, усаживаясь в Кошку, понимая каким счастьем будет для меня поехать куда-нибудь. Несмотря на жару, мне захотелось остаться в Москве, погулять где-нибудь. Съесть мороженое, потолкаться среди людей. Кому-нибудь улыбнуться. Я любила весь мир и очень боялась, что его сомнут так же как сегодняшнее утро, солнечное и светлое, поэтому я поехала в Парк Победы и долго гуляла среди фонтанов, подставляя под брызги воды руки, чтобы немножко охладиться. А потом я сидела за столиком в кафе и ела мороженое, размышляя, что незнакомые люди, в отличии от близких, редко смогут испортить настроение.
ГЛАВА 3
Кристина облокотилась на спинку кресла, потёрла уставшие глаза. Вот ведь как ударилась в воспоминания: две главы написала. Не заметила, как четыре часа пролетело. Телефон, наверно, звонил и звонил. Ну и пусть. Нет сил ни с кем разговаривать. Хочется вернуться в прошлое. Уже почти получилось. А ведь скоро будет год, как они расстались. А всё живо в памяти, как будто вчера. Эх, Витька-Витенька, что же ты наделал?
Хотя, что его винить? Он уже тогда собой не был. Только тело. Живое, но мёртвое без их любви. И её тело мёртвое. Даже мужчины перестали смотреть. И она на них не смотрит. А зачем, если понимаешь, что так, как с Витькой больше не будет ни с кем? Зачем причинять кому-то боль? Единственное, что придаёт смысл жизни — желание разобраться, что произошло.
Кристина нажала «сохранить» и, выключив ноутбук, вышла на балкон. Снова было лето, и кто-то радовался солнцу, теплу и любви. Первое время, после того, как они расстались, ей нравился дождь. Кристина не могла видеть, когда кто-то целовался. А ещё не могла жить, спать и есть. И работать. Машину водила, почти не глядя по сторонам. Уже никого не обгоняла, потому что не было сил. И опаздывая, никуда не спешила.
В таком состоянии Кристина однажды приехала к Николаю на занятия. Наверно, если бы ещё остались слёзы, она бы расплакалась, увидев его сочувствующие глаза. Он всё понял без слов, обнял её и твёрдо сказал: «Надо жить дальше». С этим она была согласна. И ещё, несмотря ни на что, она продолжала верить, что они с Витькой снова будут вместе. Ради этого, как когда-то для мамы, она была готова на всё. Был, конечно, и второй вариант. Выбросить эту любовь из головы и всё забыть. Но для этого, похоже, придётся оторвать голову.
Тогда Николай предложил поехать в горы. В Адыгею. Кристина с лёгкостью согласилась. Деньги у неё были и, купив всё необходимое, включая трекинговые ботинки и спальный мешок, она впервые в жизни отправилась с рюкзаком и незнакомыми людьми.
Компания подобралась разношёрстная, разных возрастов и профессий, все одинокие. Программа громко называлась «Пробуждение духа». Особой надежды на его возрождение у Кристины не было, но ей нравились физические нагрузки, тяжёлый рюкзак и спуски по скалам на верёвке. Именно в те моменты, когда она спускалась с отвесной скалы, ища маленький уступчик, куда поставить ногу или когда от неосторожного движения её болтало об острые углы, она чувствовала себя живой от полученных ссадин и синяков.
После первого спуска, состояние счастья было настолько ярким и волнующим, что она бросилась к Николаю на шею от переполняющих эмоций. Эта фотография и сейчас висит у неё на стене вместе со многими полюбившимися пейзажами Адыгеи. Кристине нравилось уставать, спать в палатке, терпеть неудобства. Это отвлекало. За всю поездку она редко вспоминала о Витьке. Там, под ласковым осенним солнышком, среди деревьев — бархатцев, как она мысленно прозвала их за бордово-жёлтые цвета, она чувствовала себя такой же сильной, как раньше. Каждое утро просыпалась с радостной мыслью, что сегодня Николай опять придумает какое-нибудь волнующее приключение.
Кристину раздражало назойливое внимание других женщин к Николаю. Она, попав под общую волну восхищения им, даже слегка влюбилась. И он, казалось, тоже. Часто хвалил её за быстроту и ловкость, ставил другим в пример. Иногда шутливо обнимал. Кундалини, ожившая на свежем воздухе, радостно помахивала хвостиком в предвкушении секса на новом уровне. Кундалини плюс кундалини. И, может быть, тогда забудется Витька с его быстрыми горячими поцелуями. С Николаем всё будет иначе. Более волнующе. А кто из женщин в группе, не мечтал о нём? Мужчина учитель, открывающий тайну медитаций в горах, необыкновенно притягателен для одиноких женщин, жаждущих тепла и ласки. Тело Кристины начало требовать своё, заглушая голос разума, что с Николаем лучше остаться в дружеских отношениях.
Поскольку дух поднимался в трезвости, вино было только в последний день. Сидя, наискосок от Николая, Кристина пила бокал за бокалом, чтобы заглушить поднявшееся чувство страха от возвращения в пустой дом, к прошлой боли и обидам. Ей было так хорошо и … всё закончилось. Она думала: поездка что-то изменит, она станет другой. Но разве можно что-то изменить за неделю?
Кристина еле дождалась конца вечеринки, с презрением глядя, как виснут на Николае тётушки и девушки. Каждая желала что-то сказать. Кристине хотелось взять Николая за руку и увести. Она уже всё решила. Сегодня ночью они будут вместе. Неважно, что будет завтра.
Наконец, все разошлись. Николай ушёл к себе в замок, как его здесь называли из-за белых башенок на крыше и красных кирпичных стен. Кристина зашла в номер, причесалась перед зеркалом. Интересно, Николай чувствовал что, она придёт? За время дурацкой вечеринки она несколько раз ловила на себе его взгляд и внутри у неё что-то сжималось. Конечно, не так, как при Витьке. Эх, хватит о нём думать. Он предал их любовь. Так что ж теперь? Она всё ещё живая. Во всяком случае, сегодня. Ей хочется ласки и сильных мужских рук. Она устала без секса, без внимания. Женщина не должна быть одна. И она не будет.
Кристина вышла из номера, оставив свет включённым для конспирации. Стараясь не наступать на шуршащий гравий на дорожках, дошла до замка. Дёрнула за ручку. Вдруг её ждут?
Дверь оказалась запертой. Кристина растерялась. Но уйти уже не могла. Постучала.
Николай в семейных полосатых трусах и футболке открыл дверь.
— Я… не знаю, зачем я здесь, — пролепетала она, увидев его удивлённый взгляд.
Николай отступил назад и застыл на месте, она подошла ближе. Обняла. Он тоже обнял её и тут же отстранился, словно испугался.
— Давай сядем. Мне нужно кое-что сказать. У меня есть женщина, которую я люблю.
Кристине стало неприятно. О чём он?! Какая женщина, если она здесь? Ах да, она и забыла совсем. Бабы говорили, он с кем-то живёт. Они поссорились, вот она и не поехала. Ну и что?! Кристина тоже Витьку любит. Но сегодня так хочется немного тепла. Она же сама пришла. Первая. Такое хоть раз было в её жизни? Это её обычно мужики затаскивали в постель.
— И что? — Кристина почувствовала усталость. Целый день по горам скакали, потом вино пили. А этот даже обнять не может. Тоже мне, инструктор духовных практик.
Они сели на диван. Кристина зевнула. Перебила Николая на полуслове, когда он начал песню про свою девушку. Зачем-то начала говорить о Витьке, как его любила. Как до сих пор любит.
Потом опомнилась, что вообще-то пришла за сексом. И мужик рядом сидит. В трусах. А между ними словно стена. Николай руку протянет и опускает. Как будто Кристина заколдована. Или он.
— Ты красивая, Кристина. И сильная. Очень мне нравишься.
Девушка подняла глаза. Может, всё ещё наладится? И она получит свой секс. Только вот кундалини почему-то спит. Наверно, от пьянства. И сил нет. Ну хоть бы просто обнял что ли. Николай откинулся на спинку дивана, закрыл глаза.
Это что творится-то? Другой бы уже давно её завалил. Она же сама пришла! И что теперь уходить?
— Ты как искушение. От тебя пахнет сексом.
Отлично! Может, всё-таки…
Кристина чувствовала, что почему-то не может до него дотронуться. Рука, поднимаясь, снова опускалась.
Стена!
— Просто секс мне не интересен! — вдруг заявил Николай, не открывая глаз.
Если бы у неё были силы, она бы, наверно, ему высказала, что он вряд ли знает, что такое секс. Вот у них с Витькой был секс. С большой буквы. Причём здесь опять Витька?! Похоже, надо валить отсюда.
Кристина заставила себя подняться с дивана. Николай мгновенно среагировал. Открыл глаза, протянул руку, погладил. Странно, а теперь она ничего не чувствовала. Как будто тело потеряло ощущения.
— Ты, правда, красивая. Но если сегодня между нами что-то произойдёт, это будет ошибкой. Ни тебе, ни мне это не надо. Лучше не начинать. Ты и сама не хочешь.
Кристина кивнула. Слова не имели смысла. Ей было плохо, а стало ещё хуже. Зачем она сюда припёрлась? Завтра будет стыдно в глаза смотреть. Такого позора в её жизни ещё не было. Пришла сама, а ей отказали. Неужели этот инструктор не мог её просто трахнуть?
Спала Кристина часа два. Еле встала, проклиная дурацкий самолёт, вылетавший так рано. Умылась холодной водой, приняла контрастный душ. Посмотрела на себя в зеркало и решила накраситься для того, чтобы отвлечь внимание от синяков под глазами. Результат понравился. За время путешествия она отвыкла от своего лица с косметикой, и теперь оно казалось ярким и выразительным. И пусть теперь Николай посмотрит от кого отказался. Кристина с тоской посмотрела на часы. Надо бы выйти и выпить хотя бы кофе. Но как не хочется встречаться ни с кем из группы и особенно с Николаем. Хотя, может, он сладко спит и не придёт. Он собирался ещё остаться на пару дней. Ему-то хорошо, он на машине. Эх, если бы здесь была её Кошка. Хотя куда ей за руль в таком состоянии? Подняли дух, называется. Дух валялся на полу и просил пощады. Зачем она всё испортила? Раньше её никто не отвергал. Ей всего лишь хотелось немножко тепла.
Кристина расчесала волосы. В дверь постучали. Открыла. Николай. Переставив её как мебель, учитель вошёл в номер. Огляделся.
— Собралась?
— Да.
Он смотрел, как она застёгивает чемодан.
— Не выспалась?
— Нет. А ты что поднялся так рано?
— Тебя проводить. Ну и группу, конечно.
Застегнув чемодан, Кристина выпрямилась.
— Ты ведь вчера пришла не ко мне. Ты пришла, потому что не можешь его забыть.
Кристина кивнула.
— Не могу. Я понимаю, что у меня больше никогда и ни с кем так не будет. Как мне жить?
— Хочешь, попробуем избавиться от него?
— Как?
— Я отрежу его, — Николай резко поднялся и вытащил из-за пояса нож. Тот самый нож, который у него всегда был с собой во время путешествий.
Кристина обомлела. Николай стоял почти рядом с ней, от него пахло мужским потом. Не спрашивая разрешения, он начал водить ножом по её телу, совершая какие-то движения, которые она не могла потом вспомнить. Помнилось только, что он коснулся ножом груди, и она почувствовала, что ей это понравилось, кундалини шевельнула хвостом. Врезались в память его последние слова: «Теперь ты в моей власти».
Она тогда подумала, что ему не безразлична. Просто вчера было не время и не место. Или он был слишком пьян? Но после его прихода она почувствовала себя лучше. Может, он и не вернётся к своей девице. И тогда они будут вместе. Если он действительно отрезал Витьку. Ей, конечно, в любом случае лучше так думать.
Кристина подставила лицо солнцу и зажмурилась. Надо жить дальше. Она уже научилась радоваться солнцу и теплу. Научилась обходиться без секса. Ну почти. Хотя временами ну просто крышу сносит.
Конец ознакомительного фрагмента
