МАРГО И МОНЕ

Глава 1

Дмитрий Коршунов прохаживался по Гоголевскому бульвару, наслаждаясь осенним теплом. Лучи солнца подсвечивали желтые кроны деревьев, оживляли пастельные тона особняков. Маргарита опаздывала. Коршунов присел на скамейку. Последние три года его знакомая жила на Сивцевом Вражке, и они встречались здесь, чтобы обсудить дела.
 
Дмитрий повернул голову в тот момент, когда Марго появилась на бульваре. Он любовался, как она идет и как глазеют на нее окружающие. Сказать, что Маргарита была красива, не сказать ничего. Дмитрий не знал, как удавалось его партнёрше всегда выделяться на фоне других представительниц женского пола. В этом и заключалось ее магнетическое воздействие на мужчин, которого не избежал и он. К счастью, все обошлось. Маргарита предпочла одиночество, а он женился на Илоне, наивной и доброй девушке, которая не задавала лишних вопросов.
 
Сегодня Маргарита была в бежевом полупальто и черной маленькой шляпке, надетой набок. Уложенные локонами чёрные волосы кокетливо спускались на спину.
— Давай сходим в музей, — начал Коршунов, после того, как они обменялись приветствиями. — Мне хочется, чтобы ты взглянула на картину.
— Только не говори, что у тебя есть клиент, который решил обзавестись Ренуаром, — засмеялась Марго.
— Не забегай вперед. Как ты относишься к импрессионистам?
— Лентяи, которым не хотелось тратить время на выписывание деталей. Хотя я не очень разбираюсь в живописи. Мой конек — драгоценности. О них я знаю все.
— Понимаю, — Коршунов вздохнул. — Но сегодня на рынке другое предложение.
 
Коршунов сдавал пальто в гардеробную, наблюдая, стоящую у зеркала Маргариту. Она никогда не прихорашивалась и не красила губы на виду у всех. Могла поправить прядь волос или разгладить оборку на блузке.
Дмитрий знал, где висят полотна художника, поэтому быстро вел спутницу через залы. Придержал ее локоть перед «Руанским собором вечером». Маргарита высвободила руку, и некоторое время разглядывала картину, чуть склонив голову. Повернулась к Дмитрию с легкой улыбкой.
— Клод Моне. Одна из немногих картин, которая мне нравится. Я бы повесила ее в гостиной над камином. Если это все, что ты хотел показать, пойдем на улицу.
— Ты не хочешь остаться и насладиться другими картинами?
— Я не люблю музеи. Когда-то я провела здесь слишком много времени. К тому же сегодня чудесная погода.
 
Они вышли на Волхонку и, не сговариваясь, повернули к Гоголевскому бульвару.
— Так что я должна сделать? Украсть эту картину? — иронически спросила Марго. — Мне кажется галерея хорошо охраняется.
— Марго, не издевайся. Пожалуйста. Я нанял профессора, который посвятил всю жизнь, чтобы узнать информацию, которую я собираюсь тебе рассказать.
— Ну если уж ты нанял профессора. Я внимательно слушаю.
 
— Ты знаешь, что у человека есть возможность путешествовать во времени?
— Ого. И как же?
— С помощью кротовых нор, обладающих магнитным полем, — уверенно заявил Дмитрий.
Маргарита хмыкнула и на её лице появилась ироничная улыбка. — Для того, чтобы увеличить магнитное поле нужно использовать силу путешественника. У тех, кому легко даётся ощутить силу полёта, получится легко. Траекторию можно установить, если удерживать образ человека, с которым хочешь встретиться.
— Давай-ка присядем, — Маргарита указала на пустую скамейку. — С ума сойти как просто. Получается, любой может побеседовать с Пушкиным. Да и, вообще, с кем угодно.
— А вот и не любой. Профессор много раз пробовал. Говорит, что у него энергии не хватает. Старенький он уже. Слишком много времени ушло на изучение, а когда пришла пора действовать, уже и сил не осталось.
— Ну-ну, — Марго улыбнулась.
— Послушай ещё, — попросил Дмитрий. — Каждая нора имеет ворота. Самые главные находятся вблизи Северного и Южного полюсов, а в Москве они обозначены на карте. Когда он назвал их, с Маргариты слетела ирония. Лицо исказилось странной гримасой. Она стянула шляпку и перчатки и бросила на скамейку.
— Ты говоришь, Никитские ворота? — Маргарита повернулась, словно хотела их увидеть.
— Еще Арбатские, Пречистенские, Мясницкие, Сретенские, Покровские и Яузские.
— Я знаю, — молодая женщина прикрыла глаза, помахивая шляпкой, как веером. Потом вдруг посмотрела на Коршунова и сжала его руку.
— Никитские ворота подойдут. Каждый раз, когда мне плохо, я иду туда и возвращаюсь обновленной. — Маргарита подумала, что воспроизвести чувство полета получится легко. Полеты во сне случались довольно часто и приносили непередаваемое ощущение счастья. Да и, конечно, фиолетовый цвет Никитских ворот. Цвет коронной чакры, символизирующей связь с высшими силами. — Моим любовником как-то был инструктор по духовным практикам, — сказала она.
— Это что-то новенькое для тебя, — Дмитрий чувствовал, что разозлился. Неужели Марго ещё имеет над ним власть? Ведь он уже давно оставил надежду и успел жениться.
— Конечно, новенькое. У него я научилась пропускать через своё тело потоки энергии, идущие от земли, а потом обратно, идущие от неба. Именно он сказал, а потом и я почувствовала, что у меня сильно развита коронная чакра. Только после нашей с ним практики я поняла, что сквозь наше тело через каждую чакру проходит радуга. Находишь общее с тем, что ты мне рассказывал?
— Ну и как секс с инструктором? — Дмитрий постарался вложить всё презрение в слово «инструктор»?
— Бог ты мой! — Маргарита закатила глаза. — Я ему про связь между чакрами и воротами нашего города, а он мне про секс. Дима, чакры те же ворота. Именно поэтому я и выбрала Никитские. А не Пречистенские, которые имеют красный цвет. Эта чакра у меня не так развита.
— Ты не ответила, — Дмитрий выглядел подавленным. Казалось, он совсем утратил интерес к разговору и отвернулся.
Маргарита взяла его за руку, и он был вынужден повернуться к ней.
— А ты ещё хочешь меня? — спросила она игриво.
 
Дмитрий молчал. Зря он думал, что всё прошло. Сказала бы Марго «пойдём» и он бы пошёл, забыв про жену, которой ни разу не изменял.
— Я пошутила, Дим. Я не сплю ни с партнёрами, ни с женатиками. А инструктор в постели оказался так себе. Слишком увлечён своими ощущениями, нежели желанием доставить удовольствие женщине. Я с ним рассталась. Зато теперь я чувствую потоки энергии. В ладошках начинает вибрировать каждая клеточка. Вот как сейчас. Чувствуешь?
Маргарита сжала его руку. По телу Дмитрия разлилось тепло. Он успокоился. И чего он так завёлся? Если Марго готова выполнить этот чудной заказ, надо действовать. Он сможет провести с женой Новый Год в Тайланде и ещё много чего. Дмитрий только что осознал, что Марго до сих пор держит его руку и он чувствует, как пульсирует каждая клеточка. И он понял, что у его партнерши хватит энергии.
 
— Если посмотреть на карту Москвы, — продолжил Дмитрий, — бульвары, разбитые на месте стен Белого города, образовывали радугу. Каждые ворота отвечали за свой цвет. Пречистенские за красный, Арбатские за синий, Никитские за фиолетовый, Мясницкие за желтый, Сретенские за зеленый, Покровские за оранжевый — что согласовывалось с цветом линий метрополитена. Исключение составляли Яузские, стоящие рядом с рекой и отвечающие за голубой. Профессор упоминал, что карта нашего города очень зашифрованная штучка и сколько ее не окольцовывай, город наш все равно останется свободным для тех, кто свободен в своей душе.
 
— Чуть-чуть тебя поправлю, — Маргарита отпустила руку Дмитрия и натянула перчатки, словно боксёр, собирающийся на поединок. — Бульвары Москвы образуют не радугу, как это кажется, когда смотришь на карту. Бульвары образуют круг, если присоединить к ним Москва-реку, которая рассекает бульвары с юга. Раньше по реке можно было пройти, когда наступала зима и лед становился прочным. Отсюда и название — кольцо. До возникновения бульваров, Москва образовывала треугольник. Кремль, Охотный ряд, Лубянка и Варварка. Треугольник. Город, выстроенный в подобном плане, имеет свои порталы времен. Вот откуда встречи людей из разных времен. И заметь, это не призраки или привидения.
 
Маргарита с удовольствием заметила, как вытянулось лицо у Дмитрия. Ах бедняжка. Неужели он надеялся удивить её?! Профессора нанял. Смешно. Дмитрий развёл руки в стороны, а потом склонил голову.
— Тебе в очередной раз удалось меня одурачить. Снимаю шляпу перед твоей эрудицией. — Но откуда ты узнала?
— Благодаря нашему сотрудничеству, у меня есть достаточно времени, чтобы посвятить его изучению того, что мне интересно. А Москву я очень люблю.
— О! — Дмитрий повернулся к Маргарите, отметив, как хороша она была в этот момент. Раскрасневшиеся щёки, устремлённые вдаль карие глаза, обрамлённые длинными ресницами. — Так ты согласна?
— Я спрошу прямо: что я должна украсть из девятнадцатого века? — насмешливо произнесла Маргарита.
— Наш заказчик хочет исполнить желание Клода Моне.
— Неужели? Как благородно. А я думала, очередной богач хочет заполучить шедевр.
— Клод Моне создал столько картин на один сюжет, чтобы убедить людей, что каждое мгновение жизни, каждое биение сердца бесценно, но его идея работает только, когда все картины собраны вместе. — Дмитрий сделал паузу. — Пребывая в депрессии, Клод Моне уничтожал свои произведения. Тебе нужно остановить его.
— Так у меня большая задача, — заметила Маргарита. — Пожалуй, стоит отправиться в прошлое в тот момент, когда он только начал рисовать соборы. Тогда можно спасти много картин.
— В этом случае тебе придется прожить там более двух лет.
— Ладно, оставим в покое время моего… прибытия. Как я вернусь обратно?
— Ворота открываются через солнечный год, который на четверть суток больше календарного. Ты будешь знать, где откроются ворота в Руане. Твоей якорной точкой в Москве стану я.
— Мне нужно подумать, — Маргарита надела шляпку, которая лежала на скамейке. — Почитать о жизни Моне. — Маргарита улыбнулась. — Полюбить его творчество. Просчитать риски.
— Боюсь, у тебя немного времени. Никитские ворота открываются через два дня. Тебя не смогут посадить за решетку за то, что ты принесёшь из другого века те полотна, которые Клод уничтожил.
— Как ты сказал? Каждое мгновение жизни бесценно, поэтому столько картин на один сюжет. И сюжет — Руанский собор.
— Ты правильно все поняла. Поможешь великому художнику выполнить его предназначение?
Маргарита поморщилась.
— Какие высокие слова, чтобы отправить меня чёрт знает куда из-за того, чтобы ты в очередной раз заработал денег.
— Мы все заработаем.
— Но ты, оставаясь здесь, совсем не рискуешь, — в голосе Маргариты звучало лёгкое презрение. — Ну хорошо, а почему художник рисовал именно собор? Есть мысли?
— Он красивый. Это произведение искусства.
— Ты примитивный, Коршунов. Собор, потому что каждое мгновение бесценно и божественно.
— Ты знаешь, я человек неверующий. Так ты согласна?
— Если решу одну проблему. В моем гардеробе нет фиолетового пальто. Придется обойти много магазинов. Этот цвет нынче не в моде.
 
Дмитрий развернулся к Марго, не сразу поняв при чём здесь пальто. Потом вспомнил: Никитские ворота имеют фиолетовый цвет.
— Марго, подожди. Я понимаю, ты как и все женщины помешана на одежде. Но не всё так просто. Ты думаешь, что, надев пальто, ты сразу очутишься в Руане?
— Так проще войти в образ, — Маргарита улыбнулась своей загадочной улыбкой и грациозно поднялась со скамейки. — Увидимся!

Глава 2

Дмитрий не поверил, что Маргарита пошла по магазинам. Скорее отправилась в Ленинскую библиотеку, чтобы отыскать редкие сведения о Клоде Моне. Маргарита была самой умной женщиной из всех знакомых Дмитрия. А еще она в совершенстве владела французским языком. Дмитрий вдруг вспомнил эпизод, о котором совсем забыл. После него он прекратил добиваться её любви.
 
Как правило, они встречались где-нибудь на улице или в кафе, если была плохая погода, но как-то раз Маргарита пригласила Дмитрия к себе. Пока она делала кофе, он сидел в её уютной гостиной на мягком голубом диване. Внимание Коршунова привлекла картина. На траве, опершись на локоть, лежала красивая девушка. Темные локоны в беспорядке, в руках книга, но девушка смотрит на художника. На губах счастливая улыбка. Ей не больше двадцати. Дмитрий подошёл ближе. Это определённо Маргарита. Только не та Марго, которой она стала. Изображённая на портрете девушка казалась открытой всему миру. И да, Дмитрий никогда не видел у неё такого счастливого выражения лица. Каждый мазок кисти художника дышал счастьем. Создавалось впечатление, что тот кто рисовал и та, кто позировала, любили друг друга.
 
Дмитрий стоял перед картиной, когда появилась Марго с чашками кофе. Мужчина живо повернулся к ней.
— Это ты?
Маргарита кивнула.
— Выглядишь такой счастливой.
— Я была молодой, — в её голосе прозвучал вздох. — Девятнадцать лет.
— А кто тебя рисовал?
— Один художник. Учился в Суриковском.
— Он талантлив. Наверно, за эти годы он стал настоящим...
— У него не было этих лет, — нахмурилась Маргарита. — Он погиб так и не закончив училище.
Дмитрий чувствовал, что за скупыми словами Марго скрывается настоящее горе. Ему бы замолкнуть, но он не мог остановиться.
— Как он погиб?
— Утонул.
— Прости. Он был...
— Был! — отрезала Маргарита. — Кофе остывает.
 
Дмитрий сделал глоток кофе, понимая, что Маргарита не хочет говорить об этом. А ему, тогда ещё влюблённому, хотелось знать. Он чувствовал, что та, которой стала Марго, она стала из-за этой трагедии. Причина её одиночества в этом же. Вероятно, Марго так сильно любила художника и испытала такую боль, что решила ни к кому не привязываться.
— Хочешь поговорим об этом? — сказал он фразу из американского кино. — Может, тебе станет легче.
Марго хмыкнула.
— Ни в коем случае. У нас с тобой деловые отношения. Да и... к чему ворошить прошлое? Зря я повесила эту картину. Долгое время держала её в шкафу.
 
Дмитрий решил не настаивать. Они обсудили возникшую сложность с заказом. И Маргарита предложила выпить кофе с коньяком. Он заметил, что во время обсуждения, Маргарита иногда бросала взгляд на картину. При это её брови образовывали складочку между бровями, а глаза становились грустными. Но вот коньяк сделал своё дело, и Маргарита села так, чтобы не видеть себя в прошлом.
— Если хочешь, могу рассказать, — она сделала паузу, словно всё ещё думая, стоит ли. — О художнике. Пора избавиться от воспоминаний.
— Конечно, хочу — Дмитрий подался вперёд в то время как Маргарита откинулась назад в кресле. Её движение говорило: я расскажу, но это ничего не будет значить в наших отношениях.
— Мне было восемнадцать. Я ехала в метро и читала Диккенса «Большие надежды». Я помню этот день до мелочей. Внезапно чей-то взгляд заставил меня отвлечься. Прямо напротив сидел красивый молодой человек с кудрявыми волосами и пристально смотрел на меня. В его руках блокнот и карандаш. Увидев, что я взглянула на него, он уткнулся в блокнот и начал рисовать. Я снова погрузилась в книгу, там был интересный эпизод, когда главный герой Пип знакомится с Эстеллой, его будущей любовью.
— Ты читал эту книгу?
Дмитрий покачал головой. Несколько произведений Диккенса он пытался осилить, но бросал в самом начале.
— А зря. У Диккенса можно учиться как описывать персонажей. Он был очень талантлив. Так вот, когда я подняла глаза, парень опять взглянул на меня и быстро начал рисовать в блокноте. Я прикрыла глаза и стала наблюдать. У парня были очень длинные красивые пальцы словно у пианиста. Он так увлёкся, что забыл про меня, как забывают про натурщицу как про женщину, пытаясь изобразить каждый её мускул. Я поняла, что художник рисует меня. Меня это раззадорило. Я видела, что парень высок ростом, с длинными ногами, которые он вытянул в проход. Его загар подчёркивала белая рубашка с открытым воротом. Если бы незнакомец не был так совершенен, я бы разозлилась. Ему следовало спросить у меня разрешение. Внезапно я испугалась, что он встанет и уйдёт с моим портретом. Я в упор уставилась на него. Некоторое время он не смотрел на меня, а рисовал, а когда увидел, что я смотрю на него, улыбнулся. Я вздрогнула. Мне показалось, что в вагоне стало больше света. И вот за эту его улыбку я простила ему, что он рисовал меня без разрешения.
 
Я услышала, что двери закрываются. Следующая остановка Пушкинская. Мне нужно выходить, но меня снова охватил страх, что я выйду и потеряю навсегда и мой портрет, и художника. Моему девичьему воображению уже казалось, что я влюбилась. Я положила книгу в сумку и сделала движение, будто собираюсь встать. Незнакомец отреагировал моментально. Нахмурился. Убрал блокнот и карандаш в свой элегантный портфель и уставился на меня. Встали мы одновременною. Вагон качнуло, и я, не удержавшись на месте, подалась к нему. Он тут же поддержал меня. Потом он рассказывал, что его словно пронзило током. Но вагон снова качнуло, и он выпустил меня, а я, ухватившись за поручень, продвинулась к двери. Народу было немного, но кто-то влез между нами, и я была готова ударить, того, кто посмел встать между нами.
Я вышла из вагона и влилась в толпу. Моё сердце сжалось, что я потеряю его. Но художник догнал меня. Мы шли рядом. Он коснулся моего локтя.
— Вы позволите закончить ваш портрет и подарить вам?
Я вздёрнула нос.
— Вы рисовали меня без спросу.
— Сожалею. Наш преподаватель говорил, что мы должны тренироваться везде. В том числе в метро. Никто из пассажиров не замечал этого.
Я повела плечом.
— Не знаю, как это можно не заметить. Вы откровенно глазели на меня и мешали читать.
В то время я была строгой девушкой, и мне нравилось казаться недоступной.
— На эскалаторе художник пропустил меня вперёд. Я не хотела поворачиваться к нему, но он дышал мне в затылок.
— Давайте знакомиться.
Я повернулась. Теперь наши глаза были на одном уровне и они были такими нежными, что у меня перехватило дыхание.
— Андрей Голубев. Будущий художник. А вы?
— Маргарита.
Он сказал, слегка приблизив своё лицо к моему и придвигая руку на поручне эскалатора.
— Станьте моей музой как та Маргарита для Мастера, — попросил он.
 
Ничего подобного я не слышала ни от парней, ни от взрослых мужчин. Никаких комплиментов и прочих глупостей. Наверно, каждая девушка хочет быть музой для художника. Особенно в восемнадцать лет.
Моё сердце сказало «да» ещё в вагоне, но я не хотела сдаваться.
— Сначала вы покажете мой портрет. «Если мне понравится, — я сделала паузу и сказала с улыбкой, — я подумаю».
 
Мы вышли к памятнику Пушкина. Светило солнце. Журчал фонтан. Мы оба забыли куда шли и уселись на скамейке. Андрей вытащил папку из портфеля и подал мой портрет. В ту пору я была красивой девушкой и мне не нужно было льстить, чтобы сделать красивее. Голубев изобразил меня настолько точно, словно я увидела себя со стороны. Ему удалось передать мой внутренний мир. Он вскрыл раковину моей души и нарисовал, какая я есть.
 
Я попросила показать другие рисунки. Я не была сильна в живописи, но поняла, что Андрей талантлив. Мы гуляли по бульварам и не расставались до вечера. К тому времени мы держались за руки и были парой.
 
Маргарита перевела дух и взглянула на коньяк. Я налил по полной рюмке. Мы выпили, не чокаясь. Почтили память художника.
— Потрясающая история, — выдавил Дмитрий, понимая, что придётся оставить надежду построить отношения с Марго. — А что произошло дальше?
— Я стала его музой. Мы выбирались на природу и он рисовал. Ходили на выставки и музеи. Он учил меня понимать живопись и различать оттенки цвета. Но думаю, я оказалась не очень способной ученицей. Мне нравилось быть с ним и чувствовать его. Это было сумасшедшее растворение друг в друге, которого я с тех пор не испытывала.
— Спасибо, что рассказала, — сказал Дмитрий, думая, что они парой не станут. История из прошлого лишила его надежды.
— Я это сделала для себя, — Маргарита вызывающе взглянула на Дмитрия. — Мне давно пора идти дальше. Но Голубев не отпускает.
 
И вот когда Дмитрий смотрел вслед Маргарите, стоя на Гоголевском бульваре, он вспомнил эту историю. Может быть там, в девятнадцатом веке, ей удастся освободиться от юношеской любви к Голубеву Андрею. Коршунов удивился, что до сих пор помнит имя художника.
 
 
Два дня до открытия Никитских ворот Маргарита пребывала в приподнятом настроении. Идея отправиться на встречу с Моне уже не казалась ей абсурдной. Марго словно всегда об этом знала, но не разрешала себе поверить. Каждый день, прогуливаясь по Бульварному кольцу, она останавливалась у Никитских ворот и прислушивалась к себе. Тело от макушки до ног наполнялось энергией, а ладони начинали вибрировать. «У меня получится», — говорила она себе, направляясь к Тверскому бульвару, чтобы посетить ещё одно место силы в Москве.
 
Сколько энергии хранили дорожки и липы. Иногда поздней весной или летом здесь можно встретить людей, прогуливающихся босиком. И они вовсе не сошли с ума, как думала Маргарита, когда была девушкой. Знающие люди впитывали ступнями накопленную со времен Белого города энергетику, чтобы воплотить в жизнь свои мечты.
 
Два дня светило солнце и Маргарита, надев фиолетовое пальто, выбирала для прогулки время, когда деревья зажигались изнутри жёлтым светом. Лёгкий ветерок трепал ветки, заставляя их переливаться. Золотой лист, кружась в танце, опустился на лацкан пальто Маргариты, когда она возвращалась домой. Ей нравилось сочетание жёлтого и фиолетового. Листочек прилип и остался на месте даже когда она, вернувшись с прогулки, вешала пальто в шкаф.
 
Дмитрий позвонил утром, когда будущая путешественница еще нежилась под одеялом.
— Надеюсь, не разбудил?
Маргарита зевнула.
— Ты знаешь, я не люблю разговаривать раньше одиннадцати.
— Прости, но осталось так мало времени, а ты молчишь, — голос Дмитрия стал виноватым.
— Я купила фиолетовое пальто, — Марго сделала паузу, вспоминая, как сидела, читая о Моне, и поняла, что должна поехать в магазин на Арбате.
 
Казалось, пальто сшито для нее. Затянутое в талии, спадающее складками до пола, с узкими рукавами, пальто казалось до удивления несовременным.
— Так ты согласна? — спросил Дмитрий.
Маргарита бросила трубку. Зная ее характер, Дмитрий не обиделся. Оделся и поехал на Сивцев Вражек. За два дня он несколько раз общался с профессором и теперь знал, что делать. Определить место, где откроются ворота. И это должен почувствовать сам путешественник.
 
Когда Коршунов увидел, как оделась Маргарита, он издал удивленный возглас. Фиолетовое пальто и маленькая черная шляпка с перьями казались из того времени.
— У тебя получится! — уверенно сказал Дмитрий.
— Знаю, — засмеялась Маргарита. — Я предвкушаю приключение.
Они отправились пешком по освещаемым солнцем бульварам. Когда дошли до Никитских ворот, Маргарита остановилась.
— Дальше я одна. Можешь остаться и смотреть.
 
Неожиданная тишина навалилась на Дмитрия. Непонятно куда делись люди и автомобили. Маргарита сделала движение рукой, словно открыла дверь и пропала. Он бросился вслед за ней и чуть не попал под машину. Водитель, обругав его, уехал. Коршунов вернулся на оживший бульвар и вспомнил, что собирался предупредить Маргариту, что время вне кротовой дыры и внутри течет в разных измерениях.
 

Глава 3

Маргарита шагнула на мостовую в тот момент, когда внутренние часы сказали «пора». Почувствовала, что летит. За спиной словно выросли крылья. Когда пришла в себя, оказалось, что стоит у витрины магазина. Её так плавно перенесли, что она даже не упала. В витрине шарфики, печатки, сумочки. Подняла глаза и прочитала: «Фернан Леви. Магазин одежды». Неужели получилось? Оглянулась. Величественно возвышался Руанский собор. Маргарита не могла отвести глаз. Собор казался розовым. Вонзаясь в голубое небо, плавились от света остроконечные шпили. Изменчивое солнце, заканчивая день, высвечивало украшения, вспыхивающие подобно драгоценностям. Маргарита не знала, сколько простояла, наблюдая, как, покорившись синеве вечера, потемнели башни. Лепной фасад приобрел фиолетовые очертания, посерел и растворился в темноте.
 
Молодая женщина повернулась к витрине магазина и увидела художника. Застыв с поднятой кистью в руке, он созерцал собор. Ее пронзило чувство радости, какое бывает у людей, получающих удовольствие от совместно проведенного времени. Марго вошла в магазин, но вдруг непривычно оробела, спрятавшись за манекеном, демонстрировавшем фиолетовое пальто, того же фасона как и на ней.
 
Перед Моне на мольбертах стояли три картины. Художник склонился над одной из них и что-то добавил. Потом долго и критически разглядывал свою работу. Воспользовавшись моментом, Марго подошла ближе и увидела почти законченную картину. Поразилась, как точно он смог передать свет.
— Потрясающе! — воскликнула она. — Я видела собор именно таким.
 
Моне вздрогнул и посмотрел на Маргариту. Художник казался недовольным. Ему никак не удавалось передать оттенки света, свидетелем которых являлся каждый новый день. Ночью Клоду снился кошмар: собор, вспыхивая то желтым, то красным светом обрушивался на него. Моне окинул взглядом собеседницу. Вырвавшиеся у Маргариты слова примирили его с картиной, казавшейся неудачной. Незнакомка заинтересовала художника. Изогнутые брови, мягкие карие глаза, высокие скулы. Большой рот не портил лица, а, наоборот, придавал очарование. Чёрные локоны спускались на воротник фиолетового пальто.
— А я думал уничтожить ее, — Моне показал на картину, ставшую впоследствии знаменитым «Руандским собором вечером».
— Лучше подарите мне.
— Не могу. Она не закончена.
— Вы устали. Поверьте мне, картина прекрасна. — Моне улыбнулся, польщенный ее горячностью. Снова взглянул на картину. Покачал головой, не соглашаясь с чужим мнением.
— Не составите мне компанию поужинать? — предложила Маргарита, чувствуя себя очень голодной после пережитого.
— С удовольствием, если вы чуть-чуть подождете, пока я приведу себя в порядок. Я знаю хорошее кафе недалеко отсюда. Как вас зовут?
— Марго.
— Клод, — представился художник.
— Клод Моне, — Марго получила удовольствие, — называя его полным именем. Однако в его фамилии и её имени была и общая краткость и общие буквы.
— Вы меня знаете? Откуда? Я бы запомнил такое удивительное лицо, -— художник перестал вытирать кисть и уставился на Маргариту, думая какое у неё прелестное лицо и живые глаза.
Марго кокетливо склонила голову набок.
— Пусть это будет моим секретом.
 
Внимание Клода Моне привлекло пятнышко возле ее воротника, похожее на листок от дерева. Он не смог противиться любопытству и, протянув руку, взял его. Начало весны, деревья в Руане были голыми. Откуда взялся пожелтевший листок? Заметив его удивление, Маргарита поспешно добавила.
— Там, откуда я, сейчас осень.
Клод недоверчиво покачал головой и спрятал лист в карман, решив, что рассмотрит его позже.
 
Они отправились на прогулку по Руану. Узкие улочки, игрушечные домики с остроконечными крышами привели Марго в восхищение. И тут и там семенили француженки в нарядных шляпках с лентами. Глядя на них, Маргарита начала делать маленькие шажки и подумала, что её завитые локоны оказались в тренде.
 
Утром Маргарита смотрела на спящего Клода с нежностью. Во сне, когда терзания оставили его, лицо выглядело моложе, и лишь густая поседевшая борода выдавала возраст. То, что произошло между ними, не имело отношения к заданию. Маргарите впервые после Андрея захотелось доставить радость мужчине. Клод пошевелился, просыпаясь. Краткое удивление в глазах художника сменило чувство вины.
— Я сейчас уйду, — приподнялась на локте Маргарита.
— Нет-нет, — Клод удержал ее. — Мне надо было сказать правду. А я не смог удержать себя. Ты так красива. Но я не свободен.
— Расскажи мне о ней.
 
Клод сел в постели, глядя на Маргариту. Солнечный луч разгуливал по её лицу, и она щурилась. Молодая женщина показалась ему еще красивее, чем накануне. Художник забыл об Алисе, о самой Маргарите. Если бы можно было сейчас рисовать. Он вглядывался в лицо молодой женщины, чтобы позже, в мастерской, перенести воспоминания на холст. Ему захотелось изменить импрессионизму и выписать каждую черточку ее выразительного лица.
— Не бойся, я не ревнива, — добавила Марго, отчаявшись получить ответ и расценив молчание по-своему.
— Что? — спохватился художник. — Эта история не очень хорошо меня характеризует.
Марго вспомнила, что читала о романе художника с Алисой. Но ей хотелось услышать из его уст.
— Это будет как исповедь, — сказала Маргарита.
 
— Я познакомился с Алисой, когда ее муж заказал мне серию полотен для особняка в Монероне. Мы встречались семьями. У них пятеро детей, у нас двое. Я написал четыре полотна для зала приемов, посвященные временам года. Этот замок достался в наследство Алисе. — Клод опустил глаза и провел пальцем по простыне, словно решаясь на что-то. — Эрнест дал мне заказ, чтобы поддержать меня, а я завел роман с его женой. Через год у нее родился сын, — художник поднял на глаза Маргариту. — Не знаю, чей это ребенок, мой или Эрнеста. Вскоре после этого заболела и умерла моя жена Камилла. Алиса с детьми переехала ко мне под предлогом помощи в воспитании сыновей. С тех пор, как мы встретились, в моей жизни были только искусство и она. Полгода назад Эрнест умер. Когда закончится траур, мы собираемся пожениться.
— Конечно, ты должен жениться на Алисе, — Маргарита подумала, что даже любви не нарушить ход времени.
 
За завтраком Марго предложила оставить работу и показать ей город. Клод нахмурился.
— Тебе нужен перерыв, а мне спутник, — она улыбнулась, глядя на него поверх чашки кофе. — Я совершенно не ориентируюсь в Руане.
— Ты так ничего и не рассказала о себе. Откуда ты?
— Мне не хочется говорить об этом. Пожалуйста. Позволь мне быть рядом. Я... ни на что не претендую.
 
Моне кивнул. Он и сам чувствовал, что, несмотря на гложущее чувство вины, возникающее при воспоминании об Алисе, расстаться с Маргаритой невозможно. Эта женщина принесла в его жизнь праздник и ощущение молодости.
 
День был солнечный с синим небом и бодрящим свежим воздухом. Они ходили пешком, и вся их прогулка была прогулкой света. Будь то старинное здание или готическая церковь, Моне приводил туда Марго, когда солнце освещало его с наилучшей стороны. Клод говорил, что здания, подобно людям, испытывают чувства. В солнечный день веселы, в сумрачный страдают, в дождь вымокают от слез. Радуются свету по утрам и устают к вечеру.
 
После ужина в ресторане «Корона» влюбленные вернулись в квартиру на соборной площади, которую снимал Моне. Клод отдохнул и выглядел довольным. Они вместе смотрели его незаконченные соборы. Картины уже не казались ему безнадежными.
— Пообещай мне одну вещь... — начала Маргарита, и лицо Моне стало серьезным и чуть-чуть виноватым. Он пожал плечами, словно говоря, что не может ничего обещать. — Это не касается ни меня, ни Алисы, только тебя. — Клод неуверенно кивнул. — Не уничтожай ни одной картины.
— Но если я не доволен...
— Ты слишком строг к себе. Уже совсем скоро люди оценят твои работы.
— И я умру богатым, — Клод усмехнулся. — Когда заболела Камилла, у меня не было денег на лекарства. Почему известность не пришла тогда?
 
Маргарита вздохнула, вспомнив, что недавно один из его соборов был перепродан за двадцать четыре миллиона долларов.
— Сегодня был чудесный день, но завтра я снова должен работать, — Клод посмотрел на Маргариту, ожидая возражений, но она только кивнула и сказала, что займется поиском квартиры.
А он-то надеялся, что вечером они снова встретятся.
— Ты вовсе меня не стесняешь. Я был бы рад, если бы ты осталась у меня.
 
Маргарита осталась с Моне до самого отъезда. Два раза в неделю от Алисы приходили письма с новостями о детях. Читая их, Клод мрачнел и уходил в себя. Как ни старалась Маргарита подготовить себя к разлуке, ничего не вышло. В их последний вечер художник признался, что любит ее, но ничего не может изменить. Марго сдержала слезы, понимая, что она уж никогда бы не стала воспитывать его детей.
— Когда ты вернешься в Руан, чтобы закончить картины? — спросила Маргарита, прекрасно зная ответ.
— В феврале следующего года, чтобы поймать такое же освещение.
— Я буду ждать тебя в пять часов в ресторане «Корона» пятнадцатого февраля.
— Но что ты будешь делать целый год? Меня беспокоит, что я ничего не знаю о тебе. Даже не знаю, замужем ли ты.
— Я не замужем, но у меня есть свои обязательства. В следующем феврале я снова приеду в Руан. Каждый раз, когда ты захочешь уничтожить картину, вспоминай меня.
 
Маргарита путешествовала по Франции, останавливаясь в разных городах. Неожиданная любовь спутала планы. Приключение обернулось мукой. Чтобы лучше понимать Моне, молодая женщина стала изучать живопись, читая и проводя целые дни в музеях. Она не могла сосчитать, сколько раз посещала Лувр. Мысль о том, что скоро здесь выставят картины Моне, наполняла ее гордостью. Мысленно женщина вела с ним долгие разговоры, обсуждая ту или иную картину и, пытаясь увидеть мир его глазами. Привычка к одиночеству и умение занять себя не позволили впасть в депрессию.
 
Пятнадцатого февраля Маргарита пришла в ресторан заранее и попросила столик у окна. Ей хотелось сидеть и смотреть, как тают минуты, приближая встречу. На нее, уже одетую по французской моде, с завитыми волосами, поглядывали мужчины. Лицо Клода осветила счастливая улыбка, когда он ее увидел.
— Не представляю, что бы делал, если бы ты не пришла.
— Но я обещала.
— Я и сам с трудом вырвался. В начале февраля заболел сын. Алиса хотела, чтобы я остался еще на пару дней. Не понимала, почему я должен ехать именно пятнадцатого февраля. Но судьба сжалилась надо мной: доктор сказал, что Жан вне опасности. Все эти долгие месяцы я жил только работой. Не уничтожил ни одной картины. И теперь я хочу отдать тебе те, которым ты подарила жизнь.
— Но, Клод, ты должен попытаться продать их. Через год будет выставка, и ты сможешь выставить не двадцать, а гораздо больше картин.
Осознав, что проболталась, Марго чуть не закрыла себе рот рукой.
— Откуда ты это знаешь? — лицо Клода выглядело насторожённым. — Все происходит в тайне.
— Я предположила. Ведь это естественно, выставлять картины по сериям. Утро, день, вечер. Разве нет? Мне кажется, нам нужно сделать заказ. Не знаю, как ты, а я бы выпила шампанского.
— Конечно, — лицо художника разгладилось. — Я так скучал, что нарисовал тебя по памяти. И это было мое лучшее времяпровождение. Когда работал над картиной, казалось, что прикасаюсь к тебе.
— Ты нарисовал меня? — переспросила Маргарита.
— Я нарисовал тебя в Живерни, где у меня прекрасный сад. Мне нравится заниматься цветами. — Моне рассказывал о цветах, но Марго не слушала. Мысль о том, что он нарисовал её, живущую в другом веке, обеспокоила Маргариту. Она призрак, от нее ничего не должно остаться.
 
После ужина отправились в мастерскую. Маргарита переходила от холста к холсту, рассматривая соборы. Моне, стоя у нее за спиной, дышал в затылок. Неожиданно Маргарита почувствовала себя счастливой. Здесь перед ней была сама жизнь, каждое мгновение которой окрашено в свой цвет. Это было то, о чём говорил Дмитрий. Эта была задача Клода Моне, которую бы он не выполнил, если бы она не взяла с него обещание.
Маргарита повернулась и обняла художника, чувствуя, как щекотит шею его борода.
— Ты подарил мне счастье.
Маргарита почувствовала, что Клод плачет, их слезы перемешались, и влюбленные отпрянули друг от друга, но тут же снова обнялись.
Внезапно художник высвободил руки и, отобрав три картины, протянул ей.
— Ты должна их взять. Те самые, над которыми я работал, когда мы встретились.
— Но я не могу.
— Если бы не ты, я бы уничтожил их.
Ты не мог уничтожить «Руанский собор вечером», если он висит в музее Пушкина», — подумала Маргарита и почувствовала, как обнаженные до локтей руки покрываются мурашками.
— Они твои, иначе я их уничтожу сейчас же.
— Хорошо, — сдалась Маргарита, прижимая к груди картины. Подумалось, что держит в руках около семидесяти миллионов долларов. Ужаснувшись своим мыслям, положила холсты на стол и повернулась к Клоду.
— Ну а теперь взгляни на мою лучшую картину, — Клод развернул другой холст.
Маргарита ахнула от удивления. Несмотря на нечеткость линий, она узнала себя. Облокотившись на перила мостика над прудом с кувшинками, молодая женщина в белом платье глядела вдаль.
— Ты не показывал картину Алисе?
— Она видела все картины.
— И как она отреагировала?
— Алиса слишком умна, чтобы спрашивать. Если хочешь, я все объясню. Когда-то я был в нее влюблен, но сейчас...
— Клод, замолчи! — крикнула Маргарита. Она слышала это слишком часто от других мужчин в своем времени и не желала слышать от него, даже если он говорил правду.
— Прости, я запутался.
 
Клод не работал три дня. Это время они провели вместе. Когда Моне опять расставил холсты, Маргарита затосковала. Она все еще любила Клода, но это была уже другая, постаревшая на год любовь. Жить в разлуке оказалось слишком тяжело, и она не вынесет этого второй раз, а он снова пробудет здесь до апреля. Ей наплевать на то, что она принесёт не все заказанные холсты.
 
Двадцатого февраля закончится солнечный год.
Маргарита бережно упаковала подаренные картины, убеждая себя, что лучше исчезнуть, пока она не превратилась в еще одну Алису. Клод снова уедет, а потом женится, а она не собирается снова делить его с другой женщиной.
 
Когда стрелки часов приближались к пяти, Маргарита вышла на площадь Руанского собора и подошла к тому месту, на котором оказалась год назад. Крепко зажав в руке свернутые холсты, женщина шагнула вперед и закрыла глаза, пытаясь взлететь, но ощущение полета, казалось недоступным. Марго охватила тоска, а лицо Коршунова, бывшее ориентиром, расплылось и исчезло.
 
Марго очнулась от того, что ее кто-то толкнул. Открыв глаза, с удивлением увидела снующих вокруг людей и уходящий к небу Руандский собор. Лучи солнца окрашивали его фасад в оранжевый цвет. Она почувствовала головокружение, пошатнулась и выронила сверток. Кто-то подхватил ее.
— Откуда ты здесь? — спросила она, увидев Клода.
— Решил закончить пораньше и пригласить тебя на ужин. — Моне поднял сверток и подал ей. — Что это? — подозрительно спросил он.
— Картины, которые ты мне подарил.
— Ты собиралась уйти от меня, ничего не сказав?
— Я хотела, как лучше для всех нас. Тебе нужно забыть меня и вернуться к Алисе.
 
Весь вечер Моне был особенно нежен с ней, но Маргарита, занятая своими мыслями, казалась рассеянной. Неужели она не смогла вернуться из-за своего портрета?

 
 
 
 

*                             *                  *

 
В автобусе, чтобы скоротать время, Илона Коршунова развернула газету. Внимание привлек броский заголовок: «Найдена новая картина Клода Моне». Находка обнаружилась в тайнике, когда строители начали сносить стену на втором этаже одного из старинных домов в Руане. В этой квартире останавливался художник, работая над знаменитой серией соборов. На картине изображена молодая женщина в белом воздушном платье, облокотившаяся на перила мостика над прудом с кувшинками. Илона показала статью мужу. Прочитав ее, Коршунов долго сидел, сжав голову руками. Теперь он знал, почему Маргарита не вернулась. Неожиданная мысль посетила Дмитрия, и он вскочил со стула.
 
Отпустив такси у знакомого дома на Сивцевом Вражке, Дмитрий набрал комбинацию цифр на домофоне и, не дожидаясь лифта, поднялся по лестнице. Дверь долго не открывали. Наконец, замок щелкнул. Перед Коршуновым предстала пожилая женщина лет семидесяти. Вероятно, она куда-то собиралась: маленькую головку с уложенными седыми волосами венчала черная шляпка.
— Вам кого, молодой человек?
— Здесь раньше жила Маргарита...
— Раньше жила, больше не живет.
Старая леди так быстро захлопнула дверь, что Дмитрий отшатнулся. Мужчина медленно спустился по лестнице и, выйдя на улицу, уставился на окна, где жила Марго. Там горел свет и висели те же шторы. И вдруг Коршунов увидел в окне знакомый силуэт. Сколько раз, влюбленный в Маргариту, он часами стоял напротив дома, наблюдая, как она ходит по квартире. Ужасная догадка осенила Дмитрия.
 
Всю ночь Коршунов бродил по бульварам, чувствуя себя виноватым. Если бы он предупредил ее, что время в кротовой дыре и на поверхности земли течет с разной скоростью. Маргарита, гордившаяся своей красотой, скорее всего отказалась бы от задания. Но разве он мог знать, что путешествие займет столько времени и превратит ее в старуху?
 
Захлопнув дверь, Маргарита подошла к бару и налила французского коньяка. Внутри нее клокотало унижение. Коршунов даже не узнал ее. Ну что ж, все к лучшему. Пусть считает ее затерявшейся в веках. Зато она может оставить у себя то, за что заплатила сорока годами жизни. С бокалом в руке Маргарита уселась перед камином, глядя на висевшие рядом две картины соборов, и вновь пожалела, как не хватает на этой стене знаменитого «Руанского собора вечером», который, несмотря на то, что она держала его в руках, по возвращении в Москву оказался в галерее.
 
Марго сделала еще один глоток коньяка и, чувствуя, как улучшается настроение, подумала, что теперь, когда терять нечего, следует подумать, как можно заполучить ту картину из музея. Маргарита вспомнила тот день, когда Дмитрий привёл её в галерею посмотреть на картину Моне «Руанский собор вечером». Если бы повернуть время назад, согласилась бы она? Потерять за путешествие красоту, молодость и всю свою жизнь? Или всё было правильно? Ведь не каждой женщине, разочаровавшейся в жизни и мужчинах, удаётся провести рядом чудесные месяцы с выдающимся художником? Научиться у него свету и тьме. Пониманию жизни и что самое главное: ценить каждое мгновение жизни.
 
Маргарита налила ещё рюмочку. Надо бы побеседовать с профессором, который рассказал о кротовых норах. Возможно есть ещё шанс вернуть свою молодость и красоту?